Главная Форум Регистрация Поиск Сообщения за день Все разделы прочитаны Календарь Правила форума Наше радио

Вернуться   Музыкальный Огонек > О жизни и творчестве исполнителей


Улыбнитесь
Чтобы вас не искусали комары - возьмите половинку лимона, бутылку текилы, солоночку соли и не ходите на улицу.

Пользователи на сайте
19 пользователей и 78 гостей
aleksandr1960, alex26081955, Anrew, Asteroid, Egorka78, Igor Bragin, itsvetkov, JohnEvgeniy, LGarydj, Malih, mykhaylo, passage008, Portvein_777, Ququrjamba, ziadsz, zigis123, zitrus, Тёмыч
Рекорд одновременного пребывания 11743, это было 08.08.2016 в 13:08.
Статистика
Пользователи: 93,410
Тем: 167,731
Сообщений: 363,839
Лучший автор: electrik (8,892)
Приветствуем нового пользователя, moshii
Поиск по форуму
Дни рождения сегодня
нет
Разделы сайта
Интересное
Герман Анна
АННА ГЕРМАН - ANNA GERMANСВЕТИТ ЗНАКОМАЯ ЗВЕЗДААННА ГЕРМАН - ANNA GERMAN

 


Фред ИСКЕНДЕРОВ,
Ольга ВОЛКОВА

Она пела, как жила. Или жила, как пела?..
Невозможно понять тайну её творчества, секрет удивительной притягательности ее личности. Она не думала о сценическом образе, когда выходила на сцену и пела: глаза в глаза, сердце к сердцу, один на один с каждым зрителем. О любви, о счастье, о страдании, о мужестве и возрождении к жизни. Она доказала, что смерть не властна над талантом, над духовной чистотой, над порядочностью. Она до конца верила, что всегда остается надежда. Может быть, поэтому, именно в день святого Валентина песни в исполнении Анны ГЕРМАН звучат так трогательно и торжественно, напоминая нам о том, что сегодня – день рождения этой прекрасной певицы. Она была одним из лучших исполнителей теперь уже далеких советских песен, и поэтому Анна ГЕРМАН до сих пор остается искренне любимой певицей для многих миллионов граждан бывшего СССР – страны, в которой она родилась 70 лет назад.



ДЕТСТВО ПОД СТУК КОЛЕС

Родители девочки Ани, родившейся среднеазиатском городе Ургенче, вряд ли могли представить себе, что много лет спустя её станут называть «белым ангелом польской песни». С чего бы? Среди ее далеких предков были эмигранты из Голландии. Согласно семейным хроникам, её прапрадед жил на юге Украины, потом перебрался в Среднюю Азию. Родной язык в семье с незапамятных времен – русский, хотя и выучить детей голландскому языку, на котором говорили прапрадеды в XVIII веке, родители считали своим долгом.

Отца, бухгалтера Евгения Германа, Аня почти не запомнила: в злополучном 1938 году, когда его арестовали, ей было чуть больше двух лет. Осталась мама Ирма, учительница литературы, совсем маленький братик Игорь. Затем была депортация, унижения, теплушки, голод... Отца реабилитировали лишь в 56-м, а Игорь вскоре после его исчезновения тяжело заболел и умер. В семье остались женщины трех поколений – бабушка, мама, Аня. Скитались по стране, жили в Новосибирске, Ташкенте, Джамбуле, где и встретили войну.

Тихий городок превратился в бурлящий Вавилон. С Запада шли составы с эвакуированными. Беженцев принимали, расселяли к местным жителям. Семье Герман «досталась» польская семья из Варшавы, пани Ядвига с сыном Янеком. Вот тут-то Аня впервые услышала польскую речь, рассказы о когда-то прекрасной, а теперь варварски разрушенной Варшаве. На чашечку кофе иногда заходили двое поляков-офицеров. С одним из них, Германом (не путать с Е. Германом – ред.), Ирма решила связать свою изломанную жизнь.

Пусть счастье было недолгим, но полным: жениху предстояло отправиться на фронт в составе первой польской дивизии имени Тадеуша Костюшки. Германа проводили, и всю войну жили мечтами и воспоминаниями. Аня по рассказам «отчима» представляла себе Польшу с зелеными лесами, где живут олени, и голубыми озерами, полными таинственных молчаливых обитателей.
Ирме не довелось дождаться мужа. Через два месяца после Победы пришло письмо от однополчанина, пана Ковальского, в котором он рассказывал, что из первого же крупного сражения под Ленино Герман не вернулся, но среди убитых его не обнаружили. Ковальский знал, что Герман очень хотел перевезти семью в Варшаву, и предлагал, если женщины решатся на переезд, свою помощь и поддержку. Решили ехать. В чужую страну, без знания языка, без жилья, без работы. Наверное, хотели переломить судьбу.

В разрушенной Варшаве устроиться не удалось. Комендант города пообещал навести справки о Германе, и отправил семью фронтовика во Вроцлав. Ирма устроилась работать в прачечную. Аня, к великой радости, пошла в третий класс. Разговорный язык девочка освоила еще во время вынужденных путешествий по Польше, а вот с польским литературным пришлось попотеть. Впрочем, как выяснилось, она обладала редкими лингвистическими способностями.



ДОЛГАЯ ДОРОГА К ПЕСНЕ

Когда она впервые запела?..

Еще в Ургенче учительница музыки обнаружила у нее абсолютный слух. Она пела на детских праздниках, свадьбах, в молодежных компаниях. Но музыкального образования получить не удалось, поэтому об артистической карьере Аня и не помышляла, хотя как всякая девочка в глубине души об этом она все-таки мечтала. И пела, но только исключительно для собственного удовольствия.

Перед окончанием школы пришлось задуматься, какую профессию избрать. Аню привлекали живопись, скульптура, художественная керамика. Поэтому, после получения аттестата, она понесла документы в приемную комиссию Вроцлавской высшей школы искусств. Но мама мягко посоветовала избрать более «конкретную» специальность, которая в будущем обеспечивала ей бы верный кусок хлеба. А чтобы существовать на заработок художника, нужно стать известным мастером. Анна уже давно осознавала, что скоро именно она окажется ответственной за благополучие своей маленькой женской семьи. И взяла документы назад. Она сдала экзамены на геологический факультет. Закончила его отлично. За кружкой горячего чая «в поле» песни звучали лучше, чем в известнейших концертных залах.

Незадолго до окончания университета Герман предложили петь в студенческом театре «Каламбур». На праздник в Краков, где ей предстояло спеть две песенки собственного сочинения, Анна поехала, измученная бессонными ночами над учебниками, репетициями. Первое публичное выступление в настоящем театре… провалилось. Она забыла текст песни, несколько раз сбивалась, а потом корила себя, что не оправдала ожиданий. С «Каламбуром» было покончено. Казалось бы, состоялась победа здравого разума над душой артистки.

Если бы не Янечка Вильк, школьная подруга Ани. Она была абсолютно уверена, что Анечка станет певицей. Поэтому обычно настырная по характеру и одновременно застенчивая Янечка без ведома подруги добилась прослушивания во Вроцлавской эстраде. В назначенный день упиравшаяся всю дорогу Анна предстала перед художественным руководством. Ее сразу зачислили в штат и включили в новую программу, пообещав астрономическую, по студенческим понятиям, сумму: 4000 злотых (для сравнения: начинающий инженер тогда получал 1800 злотых). Ездить предстояло много, репетировать – тоже. Сорок концертов в месяц, жизнь в автобусах и гостиницах, отнюдь не комфортабельных – все меркло перед удовольствием петь! Наконец-то сбылась мечта.

Она по-прежнему волновалась перед каждым выступлением (так будет всегда), но подготовка к выходам на эстраду для очередной сценки происходила в таком бешеном темпе, что на раздумья и терзанья просто не хватало времени. Больше всего хлопот и смеху доставляло перевоплощение в… негра. Она на всю жизнь запомнила те первые, заработанные нелегким трудом злотые. Тут же побежала искать подарки для мамы и бабушки, а остальную сумму послала домой. В 1962 году она получила сразу две профессии: геолога и эстрадного артиста. Причем если защита университетского диплома прошла на «отлично», то экзамен эстрадной квалификационной комиссии в Варшаве пришлось сдавать дважды (подвела «теория»). О том, какой путь она выберет в дальнейшем, раздумий не было – конечно, сцена!

Некоторое время она мучила себя вопросами: есть ли что сказать зрителю, слушателю? Действительно ли эта работа приносит внутреннее удовлетворение, а не просто льстит самолюбию? Анна ответила себе – да! Работу в Жешовской эстраде Анна Герман всегда потом вспоминала с благодарностью и считала прекрасной школой. А знакомство с композитором из Варшавы Катажиной Гертнер, пожалуй, послала ей судьба. Песня «Танцующие Эвридики» как будто была написана специально для Анны. Чтобы принести ей славу.

Ветер разгулялся в переулках,
Он играет на деревьях,
Как на струнах,
Это поет Орфей,
Или деревья так шумят…


В 1964-м певица исполняет «Эвридик» на фестивале песни в «польской Венеции», городе Ополе. Не беда, что сцена открытая, и льет проливной дождь. Первая премия. Затем эта её первая «звездная» песня звучит на международном фестивале в Сопоте и занимает III место.

Её приглашают в Советский Союз, в первое большое заграничное турне. Маршрут интересный и длинный – до самого Черного моря.

За недлинную свою жизнь Анна Герман побывает в СССР множество раз. «Такой благодарной, душевной, отлично разбирающейся в музыке публики я не встретила нигде. Её нельзя обмануть. Она всегда сделает верный выбор, самыми горячими аплодисментами наградит отнюдь не самую эффектную, а именно хорошую песню». Может быть, поэтому первый и настоящий большой диск Анны ГЕРМАН был выпущен именно в СССР. В московской студии грампластинок на улице Станкевича Анна впервые познакомилась с техникой звукозаписи. Но более ценным стало знакомство с редактором студии грамзаписи фирмы «Мелодия» Анной Качалиной. Эта дружба сохранилась на всю жизнь.

Снова успех в Сопоте, гастроли в США, выступление в парижской «Олимпии» вместе с Далидой. В 1967 году Герман покоряет Италию на фестивале в Сан-Ремо, выступая на одной сцене с такими знаменитостями, как Доменико Модуньо, Далида, Сони, Шер, Клаудио Вилла. Позже – успех на фестивале неаполитанской песни в Сорренто. Впрочем, к итальянскому периоду в жизни певицы вернемся позже.



«НАДО ТОЛЬКО ВЫУЧИТЬСЯ ЖДАТЬ»

Разумеется, не только любимым делом жила эта талантливая женщина. Со Збышеком они познакомились еще в 1960-м. Он работал в Политехническом институте на кафедре металловедения. Во время командировки во Вроцлав отправился на городской пляж. Красивая, стройная блондинка с классическими чертами лица читала книжку. Разговорились. Через несколько минут Збигнев понял, что безнадежно влюблен. Он помчался на её концерт за 300 километров от Варшавы. Далекий от искусства инженер сразу осознал, что малоизвестная тогда еще певица никогда не будет принадлежать только ему. Они поженились лишь в 1972-м, уже после жестокого испытания, уготованного ей судьбой, через пять лет после роковой автомобильной катастрофы. Без всякого пафоса эти двое верили в родство своих душ. Збышек осознавал, что жизнь с певицей – не сахар, всегда боялся потерять ее любовь. Но все свободное время они проводили вместе. Когда получалось, он сопровождал ее на гастролях. А на концертах дарил ей охапки любимых алых роз – самые любимые цветы Анны Герман

Так уж случилось, что автокатастрофа, разделившая жизнь певицы на две половины, – до и после – произошла в Италии. На одном из сложных участков дороги водитель заснул, и автомобиль улетел в кювет. Машину заметили лишь утром. У Анны сложные переломы позвоночника, обеих ног, руки, сотрясение мозга. 12 дней без сознания, потеря памяти. Мать и Збышек прилетели в Милан на третий день после катастрофы. «Это был кошмар, – вспоминала Ирма. – Я словно окаменела, не знала, что делать. Анечка лежала вся разбитая, без памяти… Думали, умрет».

Благодаря настойчивости Збигнева её перевезли из монастыря в больницу. Череда тяжелых операций, пять месяцев в гипсе до самого носа, еще пять – полная неподвижность без гипса. Два итальянских госпиталя и три польские больницы старались вернуть Анну к жизни. Збышек был рядом все трудные годы: смастерил специальное приспособление для передвижений по дому, помогал восстановить память (она не помнила ни одного текста песни). Эти два человека не были связаны формальными обязательствами. Один здоров, другой стал калекой. Он переносил свою Анечку в машину и увозил ночью за город, в парк – учил ходить.

Превозмогая боль, она училась жить заново. Збышек сделал ей предложение. Концерты в СССР возобновились весной 1972 года. Анна вынуждена была ездить в автомобилях. Только близкие знали, какого труда стоит ей преодоление страха. Она отважно садилась на переднее сиденье и говорила, говорила, чтобы водитель не заснул. И еще старалась не надевать облегающую одежду, напоминающую о гипсе.

Анна, уже очень популярная, никогда не капризничала, не требовала особых условий, шикарных апартаментов. Рядом был Збышек, который старался сделать все возможное, чтобы жене было комфортно. Они никогда не ссорились, повода не было. «Какие ссоры, когда между гастролями возникало лишь одно желание – насладиться человеком, пока она в очередной раз не уехала. Мы только и жили этими моментами», – вспоминает Збигнев. Анна ни при каких обстоятельствах не позволяла себе срываться на домашних. Пожалуй, повод для конфликтов был лишь один: когда ее просили поберечь себя и поменьше работать. Она любила заниматься хозяйством, с удовольствием готовила. А вообще любила простую еду вроде картошки с селедкой.



«ГОРИ, ГОРИ, МОЯ ЗВЕЗДА…»

Летом 1972 года состоялись долгожданные двухмесячные гастроли по Советскому Союзу. Первый московский концерт в Летнем театре сада «Эрмитаж» Анна завершает старинным русским романсом «Гори, гори, моя звезда». Казалось бы, традиционно мужской романс звучит в её исполнении совершенно по-новому. В нем – вера, надежда, молитва. Она уже пережила «умру ли я». Она знает, что у каждого есть своя звезда. И нужно делать все, чтобы её свет не мерк. А её звезда – песня…

Еще во время болезни певицы Анна Качалина прислала клавир песни «Надежда», подарок Пахмутовой и Добронравова. Кто лучше Анны ГЕРМАН «выучился ждать», кто лучше её знает, как трудно быть «спокойным и упрямым»? Анна записывает песню на «Мелодии», исполняет в финалах гастрольных концертов. «Надежду» поет вся страна. Удивительно, но в Польше у неё не оказалось своего автора. Зато в СССР ей стали предлагать свои песни известные композиторы – Владимир Шаинский, Оскар Фельцман, Вячеслав Добрынин, Евгений Птичкин, Арно Бабаджанян, Ян Френкель.

«На экране война, разруха, пожары, виселицы, голод, дым, грязь. И над всем этим адом – песня любви, песня щемящей нежности. Нежности! Чистоты!..» – такой видел режиссер Евгений Матвеев будущую песню для снимавшегося кинофильма «Судьба». А исполнителем её – только Анну Герман. «Эхо любви» Евгений Птичкин и Роберт Рождественский написали специально для нее. «Мы долгое эхо друг друга…». Ей ли не знать, как это эхо вопреки всему пробивается через боль, страх, безнадежность?

В студии звукозаписи разместился оркестр кинематографии, дирижер взмахнул палочкой, началась репетиция. Анна стояла босиком, – высокая, белокурая, сероглазая. Полился её серебряный голос: «Покроется небо пылинками звезд…». Оркестр заиграл вдруг невпопад и умолк: женщины – кто украдкой, а кто открыто, – вытирали слезы. После записи все находящиеся в студии устроили певице овацию.

Почти в сорок лет Анна родила долгожданного сына, Збышека (Воробышек – так ласково звала Анна своего сына). Врачи предупреждали о большом риске, но решение было принято без колебаний. «Ребенок – сосуд, данный нам на сохранение», – говорила Анна. Они называли его воробышком и радовались каждому моменту его жизни. Он стал историком, у него хороший голос, но он никогда не поет на людях. Збышек удивительно похож на мать, хотя плохо помнит её – в семь лет он узнал, что её никогда не будет рядом.

…На одном из московских концертов в 1980 году, спев «Когда цвели сады», певица почувствовала боль в ноге. Она давала о себе знать и раньше, но на этот раз была такой острой, что Анна Герман еле-еле добралась до кулис. Оставшиеся выступления пришлось отменить.

Последними стали австралийские гастроли. Уже ясно, что у певицы онкологическое заболевание – рак. Первую опухоль ей удалили еще во время лечения травм. На операцию она не соглашается, лечится «нетрадиционными методами». Бесполезно. Операции следуют одна за другой, но сделать ничего не удается. Остались песни, остались любимые люди, остались письма к друзьям и книга об Италии.



НЕ СКАЗКИ ОБ ИТАЛИИ

Анна ГЕРМАНЕще когда Анна лежала в полной неподвижности, она поклялась себе, что никогда не вернется в Италию, и даже вспоминать о ней не будет. Неприязнь к этой стране была столь сильной, что певица при первой же возможности, в тяжелом состоянии, в гипсе, упросила маму и Збигнева перевезти её в Польшу. Однако потом, успокоившись, решила-таки описать свое пребывание в Италии. Отчасти для того, чтобы занять время, отчасти – чтобы ответить на все вопросы сочувствующих ее несчастью.

Анна всегда питала слабость к итальянским песням: у них красивые мелодии и их легко петь на этом музыкальном языке. Поэтому, когда в 1966 году получила предложение трехлетнего контракта с малоизвестной миланской студией грамзаписи CDI, согласилась, почти не раздумывая. Приготовления были недолгими: пара собственноручно сшитых платьев, несколько экземпляров нот, новый итальянско-польский словарь с правилами грамматики. Управляющий фирмой грамзаписи скупой итальянец Пьетро Карриаджи не позволил молодой певице ни отдохнуть с дороги, ни оглядеться.

Поэтому первые впечатления от Италии были скорее отрицательными. Все началось с посещения домов моды. Задача стояла вроде бы простая – подобрать платье для коктейля. Однако беда была в том, что все предлагаемые туалеты имели длину не ниже чем до половины бедра. Для Анны, испытывавшей постоянные страдания из-за своего высокого роста, это было чересчур смело. А рост был такой, о котором мечтают современные фотомодели – 184 сантиметра. При этом молодая певица обладала прекрасной осанкой и пропорциональной фигурой. Однако в те времена, да еще на фоне невысоких итальянок, да и итальянцев, она не хотела привлекать к себе внимание. Наконец компромисс был найден, и будущая звезда предстала перед журналистами.

Анна чувствовала себя боксером на ринге. Однако давала интервью на нескольких языках, не допускала возникновения напряженной атмосферы, когда речь заходила о политике. Но главным было другое. Она начинала понимать, что отныне пение перестало быть самым важным делом: «Теперь я должна была делать все ради того, чтобы выйти на пресловутый «рынок». А поскольку по характеру я скорее мягкая, в меру отходчивая, то я не объявляла забастовки, а с пониманием восприняла план средневековой эксплуатации человека человеком на весь последующий период, вплоть до моего возвращения домой. Мало того, в душе я еще корила себя за старомодность и неумение идти в ногу со временем». Разумеется, у нынешних эстрадных артистов, мечтающих завоевать популярность, такая позиция вызовет улыбку. Любой из них понимает важность «раскрутки». Впрочем, в те годы это словцо было не в ходу.

Итак, фотографии новой эстрадной звезды из Польши заполнили прессу, её песни звучали по радио. А у звезды не было ни гроша. Даже на то, чтобы купить в киоске газету, не говоря уж о чаевых официанту. Все расходы брала на себя фирма, но о наличных не могло быть и речи. Пренебрежительные улыбки официантов стали в те времена самым тяжким испытанием для Анны.

За полгода пребывания в Италии певица сориентировалась во внутренних проблемах этой страны. Например, во взаимоотношениях северян и южан. Она уже не удивлялась, что на популярный фестиваль песни в Неаполе не приезжает никто из уважающих себя «звезд» севера. Поскольку симпатии Анны были на стороне доброжелательных и совсем не заносчивых южан, она захотела в Милане включить в свой репертуар несколько песен на неаполитанском диалекте. Стоит ли говорить, что ответом на такое предложение стало лишь пожатие плечами.

Ей нравились итальянцы. Нравились их любовь к родной земле, нежное отношение к своей семье, артистичность, искренняя набожность. Анна подружилась с барменом Джузеппе, и подолгу болтала с ним. Не забыла даже о подарках к Рождеству.

Мечта побывать в знаменитом «Ла Скала» в тот приезд не сбылась. Удалось только сфотографироваться на фоне здания. Разумеется, для рекламы. Певица страдала оттого, что приходится не петь, а заниматься тяжким трудом манекенщицы: «Душу мою, уже весьма сильно растревоженную, все больше охватывали сомнения и протест. Человек никогда не должен поступать вопреки своим убеждениям, вопреки характеру. Не должен делать ничего, что он сам позднее будет вспоминать с неприятным чувством. Обожаю танцы и дружеские пирушки, люблю посмеяться – даже без повода! – но только тогда, когда мне весело, но я не в силах, пусть даже на короткое время, надеть на себя маску женщины, совершенно чуждой мне во всех отношениях, – женщины только на показ, для рекламы».

Наконец настал день, когда Анне позволили выступить перед миланской публикой в Доме прессы. Она признавалась, что и всегда-то перед концертом находилась в полуобморочном состоянии, а здесь ей с трудом удавалось сдерживать готовые хлынуть ручьем слезы: самое главное – репетицию с музыкантами – провести не удалось. Какова была цена успеха, знала лишь певица. Вопреки ее мрачным ожиданиям песня «Вернись в Сорренто» вызвала бурную овацию.

Да, певице не очень-то нравилось эта рекламная возня. Пение для нее было целью, а не средством ее достижения. Однако существовала и цель, которая оправдывала средства. Мечталось об обыкновенной трехкомнатной квартире с горячей водой, о комфорте для мамы и бабушки, которой к тому времени исполнилось восемьдесят четыре года. Да и самой певице необходимо было иметь возможность отключиться, замкнуться в четырех стенах собственной комнаты. Увы, доходы польского эстрадного певца в те годы не отличались от доходов среднего поляка и совершенно исключали приобретение квартиры.

За ее плечами уже были «большие» гастроли в США, Канаде. Но за свои выступления певица получала только суточные, которых хватало на проживание и, при разумной экономии, на редкие посещения театров или мюзиклов.

После краткого отпуска Анна ГЕРМАН возвращается в Италию, но уже совсем с другим настроением. Ведь ей предстояло участвовать в фестивале в Сан-Ремо! Она должна была стать первой полькой на этом престижном конкурсе. Приятная неожиданность – исполнитель может сам выбрать песню – обернулась сплошным разочарованием. Почти ежедневно проходили встречи с композиторами. Но не могло быть и речи о том, чтобы объективно оценить песню в присутствии нахваливающего свое творение автора (уж таковы итальянцы!). Она выбрала наконец две песни. Но… песня о любви, которая ей так нравилась, была отвергнута строгим жюри, а самые интересные песни уже были «разобраны».

На предфестивальных встречах Анна познакомилась с Доменико Модуньо, Фредом Бонгусто, Пино Донаджио, Серджио Эндриго, Джованни д’Анци. Общение с этими звездами смогло улучшить настроение певицы. Вообще Анна восхищалась музыкальностью итальянцев, она была убеждена в том, что в Италии нет музыкально не одаренных людей.

Надо сказать, что участие в фестивале некоторых исполнителей повергло певицу в уныние: «Я твердо убеждена, что каждый певец должен хотя бы в минимальной мере обладать голосом и слухом. Иначе игра в «звезду эстрады» оборачивается делом крайне непорядочным – равно как в отношении к зрителю-слушателю, так и в отношении к самому себе. Правда, отсутствие вышеобозначенных способностей сочетается, как правило, одновременно с полным отсутствием самокритичной оценки своих данных. Увы!». Если бы Анна Герман дожила до нынешних времен, когда «звезды» производятся и плодятся на «фабриках», это «увы!» прозвучало бы значительно горше…

Начался первый из трех фестивальных концертов. Из тридцати спетых песен в финал попадала половина. Из финальных должна отбираться песня-победительница. Каждая песня исполняется дважды – зарубежным певцом и итальянским. Томительное ожидание решения судей Анна коротала в гостинице, а не в казино, как большинство участников – и денег не было, и страсти к азартной игре.

Анна чувствовала, что в столкновении интересов крупных фирм по производству грампластинок победа малозначительной студии, которую она представляла, вряд ли реальна. Так и вышло. Польская певица осталась за чертой финала, правда, в прекрасной компании Далиды, Дионне, Варвика, Конки Френсис, Доменико Модуньо, а также «Сонни и Шер».

Все были потрясены субъективностью судей. После решения жюри Луиджи Тенко покончил жизнь самоубийством. Первой его тело обнаружила Далида, примчавшаяся в гостиницу, чтобы утешить друга. Они исполняли его песню «Сiao amore». Анна включит потом в свой репертуар эту мелодичную, не банальную, с легко запоминающимся рефреном песню. Анна уехала в Милан, не дождавшись окончания фестиваля.

Год спустя её сильно разочаровало неожиданно появившееся интервью Далиды о той трагедии. Анна считала, что появись это интервью сразу после смерти Луиджи, откровения, вызванные гибелью любимого человека, были бы естественны и понятны. Но через год, снабженное многочисленными фотоснимками Далиды и Луиджи, описанием соединяющих их интимных отношений, интервью носило явно рекламный характер. Когда о Далиде перестали говорить и писать, она вынуждена была любой ценой вернуть себе внимание публики. Такого Анна понять просто не могла.

Провал на фестивале в Сан-Ремо не сказался на отношении Анны ГЕРМАН к стране, которую она уже успела полюбить. Вместе с Доменико Модуньо она снимается в музыкальном телешоу, где исполняет песню Арно Бабаджаняна на слова Евгения Евтушенко «Не спеши». Итальянский текст за одну ночь написал Энцо Буонассизи. Песня имела огромный успех. Один из участников телепередачи, пожилой сицилиец, сунул ей в руку цветок, добытый Бог знает где: «У нас на Сицилии люди еще понимают, что значит настоящее пение, и умеют ценить этот дар небес. Непременно приезжайте к нам – будете нашим гостем». Певица считала эти слова самым приятным комплиментом из услышанных в Италии.

Незабываемым для польской звезды стало участие в фестивале неаполитанской песни и запись долгоиграющего диска с неаполитанскими песнями. Разочаровало только одно – решение устроителей шоу: впервые все песни должны были исполняться под фонограмму. Это не укладывалось в голове Анны, ведь при пении под фонограмму совершенно исключается непосредственное общение с публикой, творческий подъем, импровизация. Негативно оценили новшество и сами неаполитанцы.

Перед концертом на острове Искья певица отправилась на берег моря. Не успела оглянуться, как оказалась в плотном кольце детворы. Их интересовал фестиваль, его участники. Они знали, что Анна представляет Польшу, интересовались, где находится эта страна, есть ли там такое же теплое море. Дети дотрагивались до ее белокурых волос и удивлялись – настоящие! Можно ли было выступить плохо, когда тебе желает успеха такая компания. Она не победила, но в многочисленных рецензиях ее хвалили за «истинно неаполитанский» стиль исполнения, за «безупречный акцент прирожденной неаполитанки»…

Пластинка была записана в рекордный срок, хотя и ценой потери нескольких килограммов. И Анна Герман была вознаграждена за это – появилась возможность на три недели съездить домой.

Возвращаясь в Милан, она уже знала, что предстоит серия концертов и получение награды – «Oscar della simpatia», присуждаемой ежегодно в Виареджо самым обаятельным исполнителям. Статуэтка представляла собой отлитую из бронзы девушку с гитарой на черной гранитной подставке. В числе других лауреатов оказались Катарина Валенте, Адриано Челентано, Роки Роберте. Публика в Виареджо принимала польскую певицу восторженно. Лишь малорослый конферансье, вероятно, подавленный высоким ростом Анны, омрачил ее радость: шутовски присев рядом на корточки, он спросил, сколько в ней метров. Она ответила, внешне спокойно: «Сколько метров – не имеет значения. Важно, что я, безусловно, выше вас». Веселый смех зрителей вознаградил певицу за перенесенную обиду. А произнесенная ею на итальянском речь – «Я сердечно благодарю вас за присужденный мне приз. Для вас мы поем и без вас существовать не можем. Я посвящаю мои песни вместе с моим «Оскаром» тебе, дорогая Публика», – вызвала овацию.

Анна Герман очень любила самостоятельно вести свои концерты. Но такая возможность в Италии представилась ей лишь однажды, в Форли. На площади были поставлены столики, стулья, скамейки, обращенные к крошечной эстраде. Центр площади оставался свободным – для танцев. Среди зрителей были и стар, и млад. Ей предстояло исполнить двенадцать песенок. Когда Анна начала петь, танцы прервались, все лица повернулись к исполнительнице. Молодежь сгрудилась у эстрады – начался «концерт по заявкам». Все подпевали. На душе было хорошо, легко, радостно. Это был ее последний концерт в Италии…



«ПОШЛИ МНЕ СИЛЫ ТВОИХ ДЕРЕВЬЕВ!..»

Артистическая натура Анны ГЕРМАН проявлялась буквально во всем. И в любви, и в материнстве, и в дружбе. Особенно после перевернувшей ее жизнь аварии она дорожила любыми эмоциями, которые дарила ей жизнь. Всего раз пять она встречалась с эстонским журналистом Антсом Паю, но в течение нескольких лет, до самой смерти он был рядом с ней, дарил счастье понимания. Вместо живого общения – переписка. Возможно, ей в те времена, на рубеже 80-х, необходимо было выплеснуть свои мысли и чувства, не торопясь, пережив каждое слово и каждое мгновение жизни.

Они познакомились в Ленинграде. Ей было тогда 43 года, ему – 35. Но возраст не имел никакого значения, так получилось, что они сразу почувствовали друг в друге единомышленников. Быть может, больше, чем единомышленников – очень душевно близких людей, стремящихся избавиться от глубоко запрятанного одиночества. Не стоит искать в их отношениях пикантности. Так же переписывалась Марина Цветаева с Рильке и Пастернаком, с одним из них так никогда и не встретившись.

Перед концертом Анны ГЕРМАН в 1978 году Антс написал на двух открытках: «Благодарю Вас за повествование». Одну передал через администратора – вдруг не удастся в сутолоке после концерта пробиться к певице. Удалось. Она получила сразу два послания и пригласила его в гримерную.

Почему он так стремился встретиться с ней? Причиной стало прочитанное интервью в ленинградской газете «Смена». Певица рассказала, что собирается привезти сыну в подарок… игрушечный танк. Паю это озадачило безмерно. Как это танк? Она пела о любви, только о любви…

О дружеской любви двоих не сможет рассказать посторонний. У вас, дорогой читатель, есть возможность узнать об этом от самого Антса Паю:
Антс ПАЮ– И вот я в дверях артистической уборной, вижу глаза Анны. Но в зеркале. Она сидит ко мне спиной. Ее добрые глаза молча разглядывают меня секунд десять. Мне кажется, что очень долго. Молчу…

Анна нуждалась в собеседнике. Может, потому и стала поддерживать со мной переписку. Однажды поймал себя на мысли, что стал зависимым от ее писем. Они придавали мне внутреннюю силу, которая помогала, и помогает по сей день, делать что-то очень важное. Как до знакомства с ней ее песни. Они, пронизанные любовью и состраданием, особенно коронная «Танцующие Эвридики», помогли мне, сельскому парню, освободиться от страха перед срочной службой в Советской Армии, упрямо тренироваться, несмотря на мучивший меня годами недуг, добиться международного уровня результатов по метанию диска, а главное, сохранить душевное равновесие, когда мир и жизнь стали казаться непонятными и противоречивыми.

Кстати, даже детские судьбы у нас оказались схожими. Моего отца раскулачили еще до войны, а после ее окончания отправили в Воркуту, где он вскоре умер. Меня вывезли в Сибирь. Но, знаете, обиды я не затаил – зло не имеет национальности. И дальше наши жизни складывались похоже: мечтал стать лесничим и стал им. Но потом захватила журналистика, как Анну – песня…

Мы чувствовали и думали как бы на одной частоте. Два человека, на расстоянии, интуитивно, мы ощущали душевную близость. Наша взаимность была подобна негромкому, но полному вечности шепоту листвы в лесу.

Анна страстно тянулась к природе, ей нравились мои философствования о ней как связующем звене между людьми и мирозданием. После аварии она боролась еще и за жизнь. И в письмах, и в творчестве последних перед смертью лет слышится крик о помощи. Достаточно вспомнить знаменитое исполнение ею песни «Надежда».

В нашей любви (а это все-таки была любовь) надо выделить важную составляющую – творческую индивидуальность человека, высшую его ценность. Благодаря Анне, я сочинил свое кредо: «Дело – мерило мысли». Поймите, быть по уши влюбленным – это просто горение. Тут нет вдохновения, а если и есть, то это уже физическая субстанция. И потому для меня любовь – это не страсть, которая подобна яркой, праздничной, но скоротечной жизни бенгальского огня. Любовь выше! Это чувство, которое направлено не на, а от себя. Когда ты живешь для другого. Часто ли мы с этим сталкиваемся?

А потому тот, кто это чувство испытал, умеет его ценить. Это утоление творческой жажды человека невидимыми соками какой-то божественной энергии, но не Эроса. Почитайте письма Анны и, может быть, вы поймете, что я имею в виду. Вы стояли когда-нибудь ночью на берегу моря, на глади которого переливается загадочная лунная дорожка? А вы встречались с любимой посередине этой дорожки? Вот я могу представить себя на возвышенности Лайузе в нашем Йыгеваском уезде, ночью, под ярким звездным куполом, и признать своей одну из звезд, которая оборачивается Ею, совсем живой, причем все вокруг погружается в музыку, и ты слушаешь ее песню.

Если бы не было такого волшебного состояния, то не было бы и рассказа Таммсааре «Мальчик и бабочка»… Когда он ловит бабочку, то смысл тут не в плаче помятой травы, а в его безоглядном желании выскочить из самого себя – в стремлении к чему-то неведомому, но заветному.

Конечно, любовь вполне может быть совмещена и с плотью. Но голый секс – это всегда самоцель, физиология, как потребность в еде. Люди, случается, воспринимают любовь как нечто скучное, потому что она не дает выгоды, ее не на что обменять. Ее не купишь, а секс – пожалуйста. Любовь – это счастье, секс – удовольствие. Почувствуйте разницу.

Но обыватель любит закулисье, репортеры сдабривают слухи вымышленными пикантностями, выуживают информацию об интиме, телесной близости. У нас все было не так. Хотя даже моя жена Кира ревновала к Анне, долго не понимала моего отношения к ней. Когда, увидев телепередачу о нашей дружбе, женщины-заключенные Свердловской тюрьмы прислали выполненный на доске живописный портрет Анны ГЕРМАН, Кира не раз снимала его со стены моего кабинета. Мы с ней живем уже 36 лет…

Для меня Анна не умерла. Она живет в дереве, посаженном в 1983 году в ее честь созданном мною парке Дружбы в Пылтсамаа. Она живет в моей, в такой же, как Анна, белокурой внучке, которая выросла на песнях Анны, и которая названа ее именем.

…Они написали друг другу сотни писем. Вчитайтесь в эти строки, написанные Анной:

«Может быть, мы придумаем себе какую-нибудь сказку и сыграем в ней главные роли? Пусть это будет не очень длинная, но только наша, совсем неповторимая, только Твоя и Моя. А ведь начало уже есть…
Жил да был один красивый, добрый с ласковыми глазами «лесной человек». Раз он вышел из своего леса – от песен, что пели ему птицы, чтобы послушать, как поют люди…
Ты напишешь продолжение и придумаешь какой-нибудь хэппи-энд, хорошо? Пожалуйста, чтоб было весело и без разлук, ладно, Милый мой? Милый мой принц…» «Антсик, я искала сегодня какие-то ноты и наткнулась на фотографии, которые я привезла из Америки – посмотри – ну где же ты был, когда я должна была танцевать на прощальном вечере с такими маленькими мужчинами…?! Ну, как, мой милый? Антс …я тебя очень люблю, и так хочу тебя видеть…
Анна».

«Что ты делаешь, мой милый? С кем ты? В своем клубе или пишешь что-то важное для будущей газеты? Тебе хорошо? И мысли умные и интересные приходят к Тебе неожиданно, да? Ты их ловишь, удивляешься им, с улыбкой записываешь, да? Чтобы сказать другим людям, у которых нет времени или охоты ловить собственные мысли. Да? Уже вечер. В сумерки действительно хочется счастья – очень, – именно сейчас, в сумерки…»

«Да, наша жизнь – это одни встречи и прощания. Большинство встреч и прощаний такие: мы говорим «до свидания», протягиваем руку и уходим, а в сердце тишина… С тобой сразу было иначе. Ты пожал мне на прощанье руку, а я подумала тревожно: нет, нет, как же так – «до свидания»… Я не хочу, пусть он побудет еще со мной, не уйдет…»

«…Моя старенькая знакомая – это мой большой Друг, ей 85 лет – вчера мне сказала в разговоре: ведь человек настолько сам счастлив, сколько он может другому счастья подарить. И это так. Отдельного, только моего счастья нет! Я счастлива потому, что Ты посмотрел на меня, внимательно, ласково, послушал, что я хотела Тебе сказать. Я тебя понимаю и очень хочу, чтобы Тебе было интересно, тепло и безопасно между людьми. Чтоб Тебя любили и понимали…»

«Всю ночь шел дождь, и день такой же сегодня. Но мне не грустно, я знаю, что ты меня еще не забыл, а я тоже могу отключиться и не слушать, о чем говорят люди, а быть в мыслях с тобой…»

«Добрый вечер, Антсик!
Сегодня Збышек принес мне твое письмо с фотографией и дубом. Какой Ты необыкновенный – спасибо Тебе. Антсик, пожалуйста, пиши мне о добрых, веселых делах – я после двух тяжелых операций и теперь жду две недели или три последней операции. Пока надо собрать силы. Ты меня не узнал бы – мне теперь 8 лет. Я в больнице, но тут хорошо и тихо, я одна могу думать. Писать пока не очень могу. Пиши мне ты, хорошо?
Я буду здорова скоро. Я это знаю. Только еще это. Пиши мне, хорошо? Пошли мне силы Твоих деревьев, чтобы перенести и это… Верь и Ты, хорошо?»



«ВСЕ, ЧТО МЫ КОГДА-ТО НЕ ДОПЕЛИ…»

Почти четверть века мы можем слышать только в записях необыкновенный, проникнутый любовью и состраданием голос Анны ГЕРМАН. Мы потеряли возможность быть собеседниками – ведь каждое исполнение песни становилось для певицы новой беседой со зрителем, и в каждой она открывала нам нечто важное, – в самих себе и во времени.

Мы утратили задушевного собеседника, но остались память и воспоминания. «Она вышла на громадную сцену Дома культуры им. Горького, прямая, торжественная, строгая до суровости, в глухом траурно-черном платье, оплетенном золотыми монисто, и одна, без музыкального сопровождения, запела «Ave, Maria». Пианист вступил позже. Зал разразился неистовой овацией. На эстрадном концерте она покорила зал классикой! Это была творческая победа. Отныне она могла все». (Л.Спадони)

Потом она часто будет завершать свои выступления этим ангельским приветствием: «Радуйся, Мария благодатная… Моли о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь»…

Она так верила во все лучшее в человеке, она так любила людей, природу и саму жизнь, что нельзя было не устремиться навстречу этой любви. Она знала, что Бог любит каждого, только каждому он посылает разные испытания. Для нее личность – драгоценна и богоподобна. Она была истинной христианкой, хотя приняла крещение в веру своей бабушки за два месяца до смерти.

Сегодня мы не слушаем. Мы слышим ритм ударных хитов, который становится фоном для танцевальных шоу. Почти утрачена культура песни. Та, которой в совершенстве владела Анна Герман.

«Ее голос скользит, и сдержанно и прихотливо, по грифу печали, и задерживается внизу, на повороте молчания – и, перед тишиной, медлит, еле уловимо кружась над pianissimo. В зале совершенная тишина…» (А.Цветаева).

И еще об одном феномене Анны Герман. О ее «русскости», да впрочем, и «советскости», в самом положительном смысле этого слова. Она жила нашей тихой мятежностью, которая выражалась у большинства в тщательно оберегаемой от «общественности» внутренней, совсем личной жизни. В этой жизни – «синие московские метели», «милые усталые глаза» друзей и любимых, пение на кухнях и у костров, «замысловатые сюжеты» человеческих отношений. В этой жизни – личные моральные нормы, неприятие компромиссов с совестью.

Кстати, Анне неоднократно предлагали сменить гражданство или, на худой конец, вступить в фиктивный брак с иностранцем. Для нее это было невозможно – не укладывалось в эти самые личные нормы. Хотя она являлась, возможно, единственной из эстрадных исполнителей Восточной Европы, имевшей шансы стать мировой звездой.

«Если бы не роковая авария, из-за которой прервалась ее стремительно растущая слава – ее имя, уверен, называлось бы сегодня в одном ряду с Барбарой Стрейзанд, Тиной Тернер, Уитни Хьюстон. Но даже на пике ее «западной» славы в Герман обнаружилась настоящая советская «придурь», да простят мне ее поклонники это выражение. Всем своим репертуаром и характером она, как ни странно, оказалась ближе наивной слезливой славянской аудитории, чем бодрой западной публике». (А.Архангельский)

Да что ж здесь странного! Космополитический талант певицы, умение почувствовать дух любой страны были столь естественны и органичны, что она могла позволить себе прислушаться к собственной душе. В Советском Союзе расстреляли ее отца, здесь она перенесла много лишений, но осталось, должно быть, чувство родного дома. Он – родной, пусть даже и не повезло с богатством и комфортом. Дом – это место, где тебя принимают как своего, где можно исцелиться от любой беды. Так и было. Она оказалась в большей степени русской, чем многие советские артисты. Именно она стала п о л н о п р а в н ы м символом советской эстрады.

И ее считали своей, родной, в каждом доме, где звучал её голос. Когда она лежала в гипсе «по самые уши», к ней приходили десятки тысяч писем и телеграмм, от коллективов больших предприятий и отдельных людей. Ей пылко признавались в любви европейцы, американцы, даже африканцы. И, конечно, русские.

Через полгода поток писем пошел на спад. Но только не из Советского Союза. Они шли и шли, все такие же доброжелательные и сочувствующие. Анна не могла отвечать всем, но нашла время и силы ответить и парализованной женщине из Волгограда, и поклоннику ее таланта из родного Ургенча. Он вовсе не знал, что они земляки, и уверял, что знаменитые среднеазиатские дыни непременно поставят ее на ноги. А в ответ всем остальным 11 тысячам писем написала книгу «Вернись в Сорренто?..».

Ей постоянно писала московская подруга Анна Качалина. Не просто писала: она не сомневалась, что работа над пластинкой будет продолжена, сообщала, что ищет для Анны клавиры новых песен, что у нее уже лежат песни Пахмутовой и Фельцмана, ждут Анну. Наверное, именно деловой, не допускающий никаких «если встанешь» тон писем Качалиной и подвиг Анну Герман написать свою книжку. Чтобы ответить на все вопросы сразу, чтобы отвлечься от страданий, чтобы поверить в свои силы.

Могла ли она не вернуться?

…20-летие со дня смерти Анны Герман прошло почти что незамеченным. Появились какие-то публикации в прессе, на телевидении сделали передачу, несколько песен прокрутили по радио. Только из уважения к памяти, ведь ясно же, что ее песни не вписываются в «формат» большинства радиостанций. А жаль! Да и не сладко пришлось бы от такого «соседства» нынешним «фанерным кумирам».

Дни памяти не стали похожи даже на достойные поминки, не то, что на вторую жизнь. «…Память о человеке мертвеет, если из него делают икону. Не умеем мы помнить – активно, актуально, живо. Хотя Анна Герман заслуживает именно этого. Ей нужно устроить вторую жизнь, а не шикарные поминки. Ее нужно вернуть нашему отупевшему слушателю, чтобы он опять научился переживать, сочувствовать... И с этой – практической – точки зрения одна песня Герман способна сделать больше, чем десять благотворительных общественных организаций» (А.Архангельский).

Но можно ли заставить помнить, даже при самом горячем желании и указаниях «сверху»? А вот в Польше Сенат и Министерство культуры наконец-то решились провести фестиваль-конкурс памяти своей знаменитой соотечественницы. Но многие польские артисты так и не приехали – они до сих пор не могут простить покойной баснословной популярности в СССР, а теперь в России. Многие поляки не могут простить певице, что лучшие свои песни она спела на русском.

Наверное, закономерно, что самые большие овации сорвала на концерте русская исполнительница, Галина Невара из Казахстана. Ее пригласил в свой дом муж Анны, Збигнев Тухольский. В дом, где семья прожила последние годы. Два вечера Галина пела 93-летней Ирме песни Анны ГЕРМАН на русском языке. «Я давно не встречала такой доброты и обаяния, как у тебя, – говорила пани Ирма. – Приезжай к нам жить, будешь мне как дочка. Я закрываю глаза, и мне кажется, что рядом со мной моя любимая Анечка!»…

А наше, российское министерство культуры, как и многочисленные культурные фонды и организации и авторитетные деятели эстрады (только не шоу-бизнеса, которого не любила Анна Герман), не удосужились ни на проведение подобного фестиваля, ни на учреждение премии ее имени, ни на нечто подобное, что позволило бы достойно вспомнить о любимой народом певице.

Да, с развалом Советского Союза мы потеряли много культурных и человеческих ценностей, но сегодня Россия шаг за шагом возвращает себе утраченное, поднимается на ноги, восстанавливая экономику и возрождая культуру. Так почему бы во имя справедливости не отметить сегодня заслуги Анны ГЕРМАН перед Россией, пусть даже посмертно, присвоив звание «НАРОДНОГО АРТИСТА РОССИИ» – народа, на языке котором она пела, возвышая русскую речь и обогащая нашу песенную культуру? И чем не повод для этого 70-летие со дня рождения незабвенной певицы?! В конце концов, это нужно не близким Анны ГЕРМАН, а самим гражданам России: торжество справедливости в отношении Анны Герман стало бы и доказательством того, что российская власть уважают память своего народа. Наконец, это важно и с политической точки зрения в контексте отношений России с Польшей и развития культурных связей с соседним государством.

Этого не смогли сделать чиновники от культуры в советские времена, а скорее – побоялись из-за «сомнительного происхождения» Анны присвоить этой подлинно Народной артистке даже звание «заслуженной». Их же российские коллеги до сих пор стараются попросту забыть об Анне Герман и оставленном ею богатейшем песенном наследии, как равнодушно забыли они о таких прекрасных исполнителях, как Майя КРИСТАЛИНСКАЯ, Лариса МОНДРУС, Юрий ГУЛЯЕВ, Валерий ОБОДЗИНСКИЙ и многих других. У них ныне в чести другие идолы, чьи бенефисы и торжественные вечера (по поводу совсем не круглых дат) они охотно посещают и считают за счастье быть принятыми в их «тусовке». А общество Анны ГЕРМАН – это миллионы и миллионы простых людей, для которых она остается любимой и народной Певицей.

Да, нельзя заставить помнить, впрочем, и нельзя заставить забыть. Анна Герман оставалась и остается в памяти простых людей новой России. И не только ее современников. У нас подросло новое поколение, которое никогда не слышало песен Герман в живом исполнении; неравнодушная и благодарная молодежь активно интересуется таким явлением, как Анна Герман, и узнает её по записям и публикациям газет и журналов. Поклонники творчества и друзья Анны посадили в Москве на Нежинском бульваре рябиновую аллею в ее честь и заложили именную звезду на площади Звезд у входа в ГЦКЗ «Россия». Они же каждый год 14 февраля, в день рождения певицы, своими силами проводят концерты – вечера памяти Анны ГЕРМАН, создают в Интернете клубы любителей ее песни, раскупает пластинки и диски, на которых, кстати, неплохо зарабатывают дельцы от шоу-бизнеса.



«Анна Герман – это Певица с большой буквы. До сих пор нет ей равных по ее удивительно чистому голосу, которым ее наградила природа. Она исполняла свои песни с душой, легко и красиво. Странно, что у нас в России практически забыли о ней... Как жаль, что мне было всего 6 лет, когда умерла Анна Герман и я не видела ее концертов, когда она еще была жива. А так хотелось бы иметь у себя частичку Анны в видеозаписях, чтобы можно было посмотреть на нее… Слушая песни в ее исполнении, становится как-то легко и вся грусть и плохое настроение куда-то исчезают. Как жалко, что она прожила так мало. И почему такие хорошие люди так рано уходят?..»

«Без Анны ГЕРМАН мир хуже, чем был с ней… Она, конечно, суперзвезда. Такой голос – дар Божий, а обвинять ее в том, что лучшие песни не на родном языке спела, просто глупо. Так жизнь сложилась. Хотя еще вопрос, какой язык для нее родной. Такие артисты, как Анна Герман, и уходят так быстро, потому что слишком хороши для этого мира».

«Какая была певица Анна Герман! Пользовалась бешеной популярностью, именно благодаря своему таланту, женственности, скромности, а не как нынешние «звезды», со своим кошельком, да и с минимумом одеждой. Как жаль, что она так рано ушла из жизни, но в нашей памяти останется надолго».

«Вечная память Анне Герман. Божественный голос, доброта, женственность. Напрочь отсутствующие качества в теперешних исполнительницах. Но Анна Герман... столько души в ее песнях, поет – и сразу прислушиваешься, ее песни не могут быть фоном...»

«Голос у Герман действительно был ангельски чистый и очень красивый. Как жаль, что её сейчас уже нет...»

«Анну Герман помнят и будут помнить не только у нас, в России, но и в Польше… Анна Герман, Джо Дассен, Владимир Высоцкий – люди с мощным, самобытным талантом, люди – ушедшие в одно время...
Пусть земля им будет пухом!»



Что добавить к этим не всегда, может быть, тактичным по отношению к сегодняшним представителям эстрадного искусства, но таким искренним высказываниям? Мы слушаем песни Анны ГЕРМАН, и рождаются в сердце единение, любовь, светлая печаль. Исчезают географические границы. Из души испаряются обиды и злость. Хочется обнять весь мир. Ее голос открывает в тебе самое сокровенное, иногда неожиданное. Она так доверяет слушателю, что это доверие нельзя обмануть.

«Светит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома...
Снова между нами города,
Звездные огни аэродрома...»


Почему ее песни так действуют? Т а й н а…




Cтатья «ЭХО НАШЕЙ ЛЮБВИ» из проекта федерального журнала СЕНАТОР









Текущее время: 13:42. Часовой пояс GMT +4.

    Для правообладателей -Обратная связь    Главная   Форум    Архив    Вверх 

Индекс цитирования Яндекс.Метрика

Copyright ©2004 - 2024, Музыкальный огонек - Русский шансон.

Powered by vBulletin® Version 3.8.9
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc. Перевод: zCarot