Главная Форум Регистрация Поиск Сообщения за день Все разделы прочитаны Календарь Правила форума Наше радио

Вернуться   Музыкальный Огонек > РУССКИЙ ШАНСОН, АВТОРСКАЯ, ВОЕННАЯ ПЕСНЯ > Русский шансон > О жизни и творчестве исполнителей > Стенограммы всех записей А. Северного и тексты песен


Улыбнитесь
- Ты где был? Я весь день звонил тебе на сотовый, а он всё "вне зоны доступа".
- А… Я просто телефон ношу завернутым в фольгу, чтобы он своим излучением мне на мозг не действовал!
- Мда… Ну, что сказать… Поздно ты стал телефон в фольгу заворачивать.

Закрытая тема
 
Опции темы
Старый 04.07.2008, 21:52   #1
ailari
 
Аватар для ailari
 
Группа: Участники
Регистрация: 05.05.2006
Последний визит: 05.11.2022
Сообщений: 76
Поблагодарил(а): 115
Поблагодарили: 84

9. О шансонье.

9. О шансонье.
1973 год, г. Ленинград.
Другие названия: «Шансон», «О русском шансоне», «О шансонье и шансонетках».

(1:05)(А. С.). - Здравствуйте, дорогие друзья! Рад снова видеть вас у себя в гостях! О чем же вы просите рассказать меня в этот раз? Я думаю, что в этот раз мы могли бы поговорить о песенках «шансон» или, как их называют в народе, шансонетках. А также попутно о цыганских романсах шансонного типа. Итак, что такое «шансонет»? Этот вопрос, конечно, не имеет никакого отношения к подобному вопросу, адресованному в редакцию «Армянского радио», на который они бодро ответили: «Что? Шансон? Это - девушка, у которой совсем нету шансов». У тех девушек, которые приезжали в нашу страну из Франции со своими песенками, конечно, были шансы. Еще какие! И они этими шансами пользовались настолько успешно, что уже с середины прошлого века на русской эстраде возник особый жанр песен «шансонет», а их исполнители стали называться шансонетками. Этот жанр включал в себя и исполнителей цыганских романсов и бытовых песен на русском языке, до наших дней немногие из этих романсов. Например, знаменитый в свое время, романс «Избушка».

(3:55)Там, где избушка над речкой стояла,
В этой избушке горел огонек.
Ветер не плачь, милый ветер, не надо,
Прошлые грезы назад не вернешь.
Ветер не плачь, милый ветер, не надо,
Прошлые грезы назад не вернешь.

Помнишь, как нива, в полях колосилась,
Помнишь скамейку, под липой в саду?
Милого мальчика, черные очи,
Сад утонувший, уснувший в пруду.
Милого мальчика, черные очи,
Сад утонувший, уснувший в пруду.

Счастливы были, дубы и березы,
Им только зиму в полях переждать.
Снова вернутся к ним, листья и грезы,
А, мне, одинокой, всю жизнь увядать.
Снова вернутся к ним, листья и грезы,
А, мне, одинокой, всю жизнь увядать.

Ветер угрюмо в окошко стучится,
Падают листья, и смотрят в окно.
Надо же было, такому случится,
Кончилось все между нами давно.
Надо же было, тому, так случится,
Кончилось все между нами давно.
(А. С.). - Этот романс принадлежал знаменитой королеве цыганок Варе Паниной. Она покинула Россию на одном, и том же пароходе с Александром Вертинским в бурном девятнадцатом году. Поселившись в Париже, она имела шумный успех у темпераментных парижан, выступая с концертами в «Олимпии» и «Фоли Бержер». Получая баснословные гонорары, она все свои деньги раздавала цыганам, также как и она, покинувшим Россию. Эти цыгане рассеялись по всему миру и всех их кормили песни и пляски.

(3:59)(А. С.). - Вот еще одна песня из репертуара Веры Паниной.
На дворе трещал, рождественский мороз,
По деревне проезжал большой обоз.
Кони фыркая, неслись под косогор,
Проезжая непроглядный черный бор.
Кони фыркая, неслись под косогор,
Проезжая непроглядный черный бор.

Мой ямщик, был бородатый сибиряк,
Он взглянул на ис проклятый черный мрак.
Ну-ка, барин, ну-ка, барин, посмотри,
Там селенье показалось впереди.

В том селенье, в том селенье, у реки,
Как рассказывают часто старики.
В той деревне, в той деревне, есть корчма,
Там цыганка сводит жителей с ума.
В той деревне, в той деревне, есть корчма,
Там цыганка сводит жителей с ума.

Наши сани дали резкий поворот,
Кони вкопанные стали у ворот.
И цыганка молодая не спроста,
Нам со скрипом отворяла ворота.
И цыганка молодая не спроста,
Нам со скрипом отворяла ворота.

В тот же миг, я завалился прямо в дом,
Снял шубейку, и уселся я за стол.
Чернобровая, закускою мила,
Что касается, и на, на, на, на, пьян.

Много ел я, много пил я, и кутил,
Деньги были, только, что я дом спустил.
А цыганка, подливала без конца,
А, я глаз не мог отнять с её лица.

На лице её румянец загорал,
Я, цыганочку, обнял, поцеловал.
Она шепнула: - Мой любимый, давай спать!
И мы с нею повалились на кровать.

Я, такой не видел страсти никогда,
Все напасти отступили навсегда.
Утонув в её объятьях, я уснул,
А во сне я видел счастье, и весну.

На дворе трещала жгучая метель,
Мы, с хозяйкою помяли всю постель.
Шуры-муры, трали-вали до утра,
Ночь прошла, и расставаться нам пора.
Шуры-муры, трали-вали до утра, до утра,
Ночь прошла, и расставаться нам пора.

Мой ямщик, пошел лошадок запрягать,
А, цыганочка, вороты отпирать.
Вот, упряжка в раз рванула, понесла,
Наши сани отвалили от села.
Мой ямщик, пошел лошадок запрягать,
А, цыганочка, ворота отпирать.
Вот, упряжка в раз рванула, понесла,
Наши сани отвалили от села.

(1:58)(А. С.). - Собственно, пела эту песню не сама Варя, а исполнял ее, обращаясь к ней, Иван Дмитриевич, тоже цыган, который некоторое время был еще партнером. Межу прочим, его дети: дочь - Валя Дмитриевич и сын - Алеша - до сих пор с успехом выступают в Париже. Интересно, что когда Варя Панина, эта королева цыганских… шансона умерла в тридцатых годах, в Париже на ее похороны съехались все цыгане со всего мира. Уж нечего говорить про европейских цыган, но приехали несколько таборов аж из Америки, из Австрии. И только из нашей страны по вполне понятным причинам не приехал никто. Но от этого, огромнейшая цыганская процессия несколько… нисколько не пострадала. Вы только представляете: идут молодые и пожилые цыгане с гитарами и скрипками в руках, цыганки с распущенными волосами и, отбивая такт, бабушки поют:
Марджанджа, марджанджа, текела,
Ай чему теру, чему теру, тей лай, ла.
Тешаёла, тешаёла, текела,
А кенавола, кенавола, толида.
Марджанджа, марджанджа, текела,
Пашомала, пашомала, текела.
Э, ле, ле, ле, ло, лела,
А, ли, ла, ли, ли, ли, ла.
Марджанджа, марджанджа, текела,
Пашомолу тино теру молула.
А, ли, ла, ли, ла, ли, ла, ли, лай ли, ла.
Ай, ли, ла, ли, ли, ли, лей.

(0:56)(А. С.). - А в это время у нас в России был НЭП и еще функционировал фешенебельный ресторан «Донон», который размещался на Мойке в Питере – там, где сейчас находится Капелла. Так вот, в этой, с позволения сказать, Капелле, то есть, как тогда говорили – «У Донона» было-таки неплохое кафе-Шантан с миленькими шансонетками. Как сейчас помню, это было, по-моему, на следующий день после очередного ограбления всех посетителей ресторана «Донон» Ленькой Пантелеевым с его мальчиками, я пошел туда, чтоб посмотреть, что же там осталось. Кроме того, было известно, что Леня никогда не грабил дважды одно и то же место сразу. И если ему сегодня немножко потрафил «Донон», то завтра – уж будьте покойнички! Он уж как-нибудь обберет ресторан братьев Чвановых на проспекте Карла Либкнехта, как тогда назывался Большой проспект Петроградской стороны.

(4:01)(А. С.). - Как сейчас помню: публика собралась пестрая. Выходит на эстраду очень миленькая девочка в цилиндре на голове и в купальном костюме на теле. В руках она держит тросточку, она пританцовывает и поет:
Цилиндром на солнце, сверкая,
Надев самый модный сюрту-у-ук.
По Летнему саду гуляя,
С Маруськой я встретился вдруг.

Гулял я с ней четыре года,
На пятый я ей измени-и-ил.
Однажды в сырую погоду,
Я зуб коренной простудил.

От этой немыслимой боли,
Всю ночь, как безумный, рыда-а-ал.
К утру, потеряв силу воли,
К зубному врачу прибежал.

Врач, грубо, схватил меня за горло,
Э-эх! Связал, да, мои ручки наза-а-ад.
Четыре здоровые зуба,
Он вытащил, тотчас подряд.

В тазу лежат четыре зуба,
А, я, как безумный, рыда-а-ал.
А, женщина-врач, хохотала - О-ха-ха!
Я голос Маруськи узнал.

- Я, тебя, так безумно любила,
А, ты, изменил мне, пала-а-ач.
Теперь я тебе отомстила,
Изменник и подлый трепач!

Уходи, вон, с маво кабинету!
Бери свои зубья в карма-а-ан.
Носи их с собой при жилете,
И помни про подлый обман!

Чилиндром на шонсе шверкая,
Домой я иду без жубо-о-ов.
И, как отомстить я не жнаю,
Жа эту, жа Маруськину любовь!
Чилиндром на шонсе шверкая,
Домой я иду без жубо-о-ов.
И, как отомстить я не жнаю,
Жа эту, жа Маруськину любовь! (А. С.). - С мягким знаком!

(1:09)(А. С.). - Поет она себе эту песенку, а другие очень миленькие девы так за ее спиной изображают всё, что происходит в песне. Этакая «зримая песня», как принято называть сейчас. Но тогда это так не называлось, а говорилось просто «кафе-Шантан». На «кафе-Шантан», как говорят сейчас некоторые молодые люди, невидавшие жизни. Или вот одни мне тут недавно говорят: «машина марки «Шуроле». Я-то, конечно, понимаю, что он хотел сказать «Шевроле», но причем тут старые галоши? Или кокетка от старых штанов? Как говорится: «Не Копенгаген в ентим деле, но все же был такой грешок - я произвел фужер в отделе экстерном выданный стишок. Я знаю - с музой ты не паре, но все ж мне льстит, как мужику, что с ней зовется я мемуары, и тем похвастать я могу!» Да. Но ми что-то отвлеклись от Донона. Вернемся из социалистического реализма в угарный НЭП, который ознаменовался бурным расцветом буржуазной культуры.

(5:32)(А. С.). - Так, вот, когда миленькие девочки в купальных костюмах, унесли с эстрады таз с вырванными зубами, на эстраду зашел бледный метрдотель с вчерашними заявочки Леньки Пантелеева на сегодняшний вечер. Он сказал: «Дамы и господа! Дорогие товарищи! Вчерашний наш клиент Леня Пантелеев оставил оркестру и артистам сто рублей с тем, чтобы они сегодня вам исполнили любимую его песню (нрзб.). Это нам, к сожалению, постоянно, потому что Чека нам здесь помочь не может». Отношение с ним портить не приходится, поэтому я вам исполню, мою-таки любимую песню то же самое.
Течет речка, по песочечку, бережка крутые,
А в тюрьме сидят арестантики - парни молодые.
А, в тюрьме той сыро, холодно, вода камни точит,
А молодой Жульман, а молодой Жульман, начальничка волит:

- Ты, начальник, то, над начальничками, отпусти на волю!
Там, соскучилась, ой, соскучилась, милая со мною!
- Отпустил бы, я, тебя, Жульман!
Но воровать, но воровать, ты будешь!

Пил я воду, пил холодную, пил - не напивался,
Молодой Жульман, ай, да, молодой Жульман, ей не наслаждался.
Умер Жульман, умер Жульман, умерла и слава,
Лишь остался конь, конь ворованный, сбруя золотая.

А, ту, сбрую золотую, брату, Вы, отдайте,
А коня ворованного, а коня ворованного, в поле расстреляйте.
Гроб несут, коня ведут, конь головку клонит,
А, молодая, да, шансонеточка, Жульмана хоронит.

Я цыганка молодая, звать меня, Маруся,
Вы, мне дайте, да, того, начальничка, крови я напьюся!
Гроб несут, коня ведут, конь головку клонит,
А молодая, да, а молодая, да, цыганочка, Жульмана хоронит.

Я цыганка молодая, звать меня, Маруся,
А, Вы, дайте мне, да, того, начальничка, крови я напьюся!

(3:49)(А. С.). - Зал ошарашено молчал, когда исполнительница этого мрачного романса, очень красивая цыганка, которую сопровождали двое гитаристов одетые в клеши и тельники, покинула эстраду. Надо было как-то расшевелить испуганных налетчиками нэпманов, командированных и совслужащих, пропивающих казенные деньги. И тогда начался «канкан». Вы, наверное, знаете об этом кафешантанном танце только понаслышке. Но, может, кто видел в кино. Но это все, конечно, не то. На эстраду, танцуя, выпорхнула череда одетых по-восточному женщин, которые, в такт, задирая ноги как можно выше, пели и подпевали одной с высокой чалмой на голове:
Зашла на склад игрушек, чудесных побрякушек,
Весеннею порою, как-то раз.
Из тысячи фигурок, понравился мне турок,
Глаза его горели, как алмаз.

Я наглядеться не могу на бравый вид,
Когда мне турок с улыбкой говорит:
- Разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!
Без мужа жить, без мужа жить, к чему, мадам?
А с мужем жить, а с мужем жить, один обман!
Так, разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!

При солнечной погоде, в турецком теплоходе,
Прогулку совершала, как-то раз.
Откуда не возьмися, вдруг турок появился,
Глаза его горели, как-то раз.

Я наглядеться не могу на бравый вид,
Когда мне турок с улыбкой говорит:
- Разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!
Без мужа жить, без мужа жить, к чему, мадам?
А с мужем жить, а с мужем жить, один обман!
Так, разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!

Скрывать от, Вас, не стану, к турецкому султану,
Попала я наложницей в гарем.
Ко мне ходил он часто, имел жен полтораста,
Ласками своими согревал.

С тех пор, смотреть я не могу на бравый вид,
Когда мне турок с улыбкой говорит:
- Разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!
Без мужа жить, без мужа жить, к чему, мадам?
А с мужем жить, а с мужем жить, к чему обман!
Так, разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!

Зашла на склад игрушек, веселых побрякушек,
Весеннею порою, как-то раз.
Из тысячи фигурок, понравился мне турок,
Глаза его сверкали, как алмаз.

Я наглядеться не могу на бравый вид,
Когда мне турок с улыбкой говорит:
- Разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,
Если муж, Ваш, уехал по делам!

(2:53)(А. С.). - Да уж скоро зашел разговор о Леньке Пантелееве, то хотелось бы упомянуть еще об одной песне, которую он очень любил и даже, говорят, пел ее, когда вели его кончать, пускать в расход и ставить к стенке:
Люблю пивную я - Самара,
Когда закончил скок, кутить пара.
В кармане - денежки, а, ну, налей!
Любите - девочки, меня скорей!

Эх, Вы, мальчики, да, налетчики!
Кошелечки, кошельки, кошелечички!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!

Гуляют мальчики, все в пиджаках,
Нага-наганчики, у них в руках.
Рубашки белые, сплошной крахмал,
А жизнь горелая, пустой карман!

Эх, Вы, братчики, да, налетчики!
Кошельки, кошельки, кошелечички!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!

Стака-стаканчики, везде стоят,
Буты-бутылочки, средь них торчат.
В кармане - денежки, а, ну, налей!
Целуйте - девочки, меня скорей!

Эх, Вы, братчики, да, налетчики!
Кошельки, кошельки, кошелечички!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!
Эх, дела, бедовые, зубы золотые!
Раньше были новые, а теперь вставные!
(А. С.). - Да, вот такие песни любил Ленька! Кстати, эту песню использовали в свое время в кинофильмах «На Графских развалинах».

(2:33)(А. С.). - Но что-то нас опять занесло не в ту степь! Вернемся к источникам и к шансонеткам. Вот еще неплохую вспомнил.
На пароходе из Анапы, морем плыл не раз,
Погода чудная была, вдруг буря поднялась.
Но, капитан, приятный был, меня в каюту пригласил,
Когда остались, тет-а-тет, с меня он снял трикет.
- Я, Шура, ребенок нежный!
Я до пяти считать могу!
- Я, Шура, ребенок нежный!
Я вся такая, я все могу!

Все мужчины меня знают, в кабинеты приглашают,
Мне фигура позволяет, я все могу!
Кидает буря вверх и вниз, он у моих колен,
И так на коечке провис, чтоб уравновесить крен.
На стуки в двери, как пальба, он всем кричит: - Пустяк!
Уж если утонуть судьба, так пусть же будет так!

- Я, Шура, ребенок нежный!
Я до пяти считать могу!
- Я, Шура, ребенок нежный!
Я вся такая, я все могу!

Все мужчины меня знают, в кабинеты приглашают,
Мне фигура позволяет, я все могу!
Успеем, дела криз, а, в общем наплевать!
Три мили лишь осталось плыть, пора нам вылезать!
Тогда сказала я ему: - Когда придешь опять,
Ведь нам осталось сосчитать - три, четыре, пять!

- Я, Шура, ребенок нежный!
Я до пяти считать могу!
- Я, Шура, ребенок нежный!
Я вся такая, я все могу!

Все мужчины меня знают, в кабинеты приглашают,
Мне фигура позволяет, я все могу!
Кидает буря вверх, и вниз, он у моих колен,
И так на коечке провис, чтоб уравновесить крен.
На стуки в двери, как пальба, он всем кричит: - Пустяк!
Уж если утонуть судьба, так пусть же будет так!

- Я, Шура, ребенок нежный!
Я до пяти считать могу!
- Я, Шура, ребенок нежный!
Я вся такая, я все могу!

Все мужчины меня знают, в кабинеты приглашают,
Мне фигура позволяет, я все могу!

(1:36)(А. С.). - Когда мы говорим о шансонье, то грех не упомянуть о куплетах знаменитого в свое время конферансье. Я имею в виду такого знаменитого в свое время артиста эстрады, как Вася Гущинский. До сих пор о нем ходят легенды в народе. А его шутки и остроты давно обратились в анекдоты и прибаутки, которые… уже мы отрастили большую бороду. Ведь это все было давным-давно в тридцатых годах. Вася Гущинский любил выступать на таких площадках, как «Народный Дом». Для молодых поясню: шо там теперь находится кинотеатр «Великан», который вот-вот перестанет быть «Великаном» и станет лилипутом по имени «Ленинградский Мюзик-холл». Вася Гущинский был великим импровизатором и мастером экспромта. За пять минут до выступления он не знал, о чем будет говорить с эстрады для публики, которая ждет от него хохмачек и смехуёчков. Разве можно сравнить с ним теперешних конферансье, которые произносят заранее заготовленные остроты, заранее выученные фельетоны. Но их, конечно, можно понять - весь их материал должен обязательно пройти сначала Худсовет или, как они говорят «должен быть залитован». Ну, так вот. Вася обходился без этого, как поется в популярной ныне песенке «Про Ромео и Джульетту»: «Тогда не знал, что такое реперткомы, Союз писателей, доклады и месткомы». Ну а когда начали узнавать, что такое реперткомы, Васе Гущинский пришлось уйти из «Народного дома» и он начал выступать в кинотеатре «Молния» перед сеансами. Тогда это не считалось зазорным. Можете мне таки поверить, что публика ходила не на кино, а на Васю.

(4:37)(А. С.). - Вот там я впервые и услышал, как он пел эту песенку:
Была весна, весна красна,
Я, как-то вышел раз, за город прогуляться.
Гляжу, она, сидит одна,
И грустно комкает платочек свой с досады.

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песнью заливался.
Всех чаровал, таков нахал!
Как будто сам он с этой дамой повстречался.

Я не стерпел, и к ней подсел:
-Вы разрешите, дама, с вами, прогуляться.
Она в ответ, сказала: - Нет!
И не мешайте мне другого дожидаться.

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песнью заливался.
Всех чаровал, таков нахал!
Как будто сам он с этой дамой повстречался.

И, вдруг в кустах - Ох, ох, ах, ах!
Одна стоит, огромная детина.
Стоял, как пень, в плечах сажень,
В руках огромная еловая дубина.

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песнью заливался.
Всех чаровал, таков нахал!
Как будто сам он с той дубиной повстречался.

И в тот же миг, я поднял крик,
Он по головке мне дубинкою погладил.
Костюм содрал, сам подорвал,
И в чём мамаша родила, меня оставил.

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песнью заливался.
Всех чаровал, таков нахал!
И в чём мамаша родила, меня оставил.

Придя, домой, я стал больной,
И разрыдался, как ребенок после порки.
И на меня, трель соловья,
Теперь уж действует, как порция касторки.

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песней чаровался.
Какой нахал, какой подлец!
Такой уж сам он песней обвенчался.

Была весна, весна красна,
И дома сжалились, как будто (пауза) предо мною.
Ура! Ура! Она дала! Тьфу!
Мне слово быть моей законною женою!

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песней чаровался.
Всех чаровал, таков нахал!
Как будто сам он с этой дамой обвенчался.

Была весна, весна красна,
И дама сжалились, как будто предо мною.
Ура! Ура! Она дала!(Свист).
Мне слово быть моей законною женою!

А, соловей, чик, чик, чирик, среди ветвей,
Подлец, я буду, черной песней заливался.
Всех чаровал, таков нахал!
Как будто сам он с этой дамой обвенчался.
Как буй-то сам он с ентой дамой обвенчался.

(3:34)(А. С.). - Коль мы пели песню про соловушку, то я спою вам песенку про скворушку.
В саду на лавочке пел песню скворушка,
Звал Машеньку на лесенку, Егорушка:
- Ты, выйди, выйди, Машенька, на лесенку,
Послушаем мы скворушкуну песенку.
Ну, что, право, слово? Ну, что, здесь дурного?
Он звал её на лесенку, и больше ничего.

Все громче заливался песней, скворушка,
Но дела свое знал и наш, Егорушка.
Дарил он ей серебрено колечечко,
И сам легонько брал её за плечико.
Ну, что, право, слово? Ну, что, здесь дурного?
Он звал её на лесенку, и больше ничего.

Дослушали они бы эту песенку,
Да мама прибежала, вдруг, на лесенку.
Спугнула она Машеньку и скворушку,
Метелку обломала об Егорушку.
Ну, что, право, слово? Ну, что, здесь дурного?
Он звал её на лесенку, и больше ничего.

В саду на лавке пел в том песню скворушка,
Звал Машеньку на лесенку, Егорушка:
- Ты, выйди, выйди, Машенька, на лесенку,
Послушаем мы скворушкуну песенку.
Ну, что, право, слово? Ну, что, здесь дурного?
Он звал её на лесенку, и больше ничего.

Дослушали они бы эту песенку,
Да мама прибежала, вдруг, на лесенку.
Спугнула она маленького скворушку,
Метелку обломала об Егорушку.
Ну, шо, право, слово?
Ну, шо же, здесь, елки-палки, дурного?
Он звал её, всего лишь, на лесенку,
И сами, понимаете, больше ничего.
А, если бы он звал её на большее,
Вторую бы метелку обломали об Егорушку!
И больше ничего!

(5:27)(А. С.). - Вернемся к Васе Гущинскому. Когда вступили в действие реперткомы, то ему свою песню о соловье пришлось петь вот так:
Была весна, цвела сирень,
Мерцали звезды, загораясь в ясном небе.
Пел соловей, среди ветвей,
Пел он нежно о любви и ширпотребе.

Представьте, вдруг, волшебный юг,
И небо синее, и море голубое.
И звук струны, и блеск волны,
И шепот ласковый, и нежный на просторе.

Он был сложен, как Аполлон,
Она была изящна, и стройна, как тополь.
Их случай свел, он их привел,
В один чудесный южный город - Севастополь.

Сказал он ей: - О, будь моей!
Ты, как никто, и никогда, так дорога мне!
Молчит она, в глазах весна,
В ответ ему был слышен, только шум прибоя.

Уж исчерпал, на море вал,
Сверкая брызгами, стал сильно волноваться.
- О, милый мой! Пойдем домой!
И разбежались по каютам одеваться.

Мгновений пять, и, вот, опять,
Он перед неё престал, изысканный, и пылкий.
Особый стиль, пиджак чтил,
И брюки узкие, как кран водопроводный.

Одна рука, из пиджака,
Моталась, высунувшись, словно выходная.
А левый борт, модели - Форд,
Фасоном был - Не прислоняйтесь к ней родная.
Одна рука, из пиджака,
Моталась, высунувшись, словно выходная.
А левый борт, модели - Форд,
Фасоном был - Не прокидай меня, родная.

На ней берет - мышиный цвет,
Чулки зеленые, и туфли голубые.
А, платье, сонм, со всех сторон,
Цвета не в том, был не отобраны любые.

Здесь на груди, её блестел,
Огромный бант, как крылья мельницы угрюмой.
А, на спине, как дань весне,
Верблюжий горб тянул в пустыне Каракумы.

Подумал он, не уж-то сон,
Иль за грехи твоих родителей, расплата.
Застыла кровь, прошла любовь,
Ведь это выраженный тип дегенерата.

Под блеск волны, и звук струны,
Смотрели молча друг на друга два урода.
Под блеск волны, и звук струны,
И разошлись они, как в море пароходы.
(А. С.). - Как пошло!
А, соловей, чик, чик, чирик,
Среди ветвей, чик, чик, чирик,
Пел соловей частушки, и смеялся:
- Ха, ха, ха, ха!

(1:46)(А. С.). - Ну, так вот, ребята. В моем распоряжении осталось всего каких-нибудь сорок минут. Я прощаюсь с вами - больше вы никогда не услышите моих записей, но я для вас эти сорок минут сделаю таких, как нет слов, никто не видел. Я очень люблю старые, старые воровские письма. И песни, и некоторые ихние выражения, такие как Куприна, Бабеля. Я вам позволю щас прочесть некоторый небольшой абзасик из Куприна «Яма» пятый том. Когда-то Райкин на Привозе говорил, что это запрещенная книга - «Яма», когда он еще кричал: «Покупайте бюстгальтер на меху, и галстук на вате». Страница 147-ая, издано в 1908-ом году.
Но тут вдруг, к общему удивлению, расхохоталась толстая, обычно молчаливая Катька. Она была родом из Одессы. « Позвольте и мне спеть одну песню. Ее поют у нас на Молдаванке и на Пересыпи воры и хипесницы в трактирах». И ужасным басом заржавленным и неподатливым голосом она запела, делая самые нелепые жесты, но очевидно, подражая когда-то виденной ею шансонетной певице третьего разбора:
Ах, пойдю я к «Дюковку», Сядю я за стол,
Сбрасиваю шляпу, Кидаю ее под стол.
Спрасиваю милую, Что ты будишь пить?
А она мне отвечать: «Голова болить».
Я тебе не спрасюю, Что в тебе болить,
А я тебе спрасюю, Что ты будешь пить?
Или же пиво, или же вино, Или же фиалку, или ничего?


(2:47)(А. С.). - И вот в нашем сегодня прощальном концерте, я ее играю, как она теперь уже перешла к нам в наш двадцатый век.
Как-то по проспекту, с Манькой я гулял,
Фонариком в полсвета, дорожку освещал.
Спрашиваю Маньку: - Что ты будешь пить?
А она зашаривает: - Голова болит!

- Не капай мне на мозги, что у тебя болит,
Я же тебя спрашиваю, шо ты будешь пить?
Пельзенское пиво, самогон, вино,
Душистую фиалку, али ничего?

Выпили мы пива, а потом по сто,
И заговорили, про это, да, и про то.
А когда мне пельзень, в голову вступил,
Я, о нежных чувствах с ней заговорил.

Дура, Манька, дура! Чего ж ты еще ждешь?
Али в мире парня, краше не найдешь!
Али я не очень, али не красив?
Али те не нравится, да, мой аккредитив?

Ну, и черт с тобою! Плевал я на тебя!
Я найду другую, краше за тебя!
Кровь во мне застыла, я заговорил:
(А. С.). - Все здесь не поверят, что я сегодня действительно даю прощальный концерт. А сегодня он у нас, действительно прощальный. Заказывайте музыку, заказывайте песни!

(0:28)(А. С.). - А на предыдущей странице того же самого легендарного романа (то есть 146-ой), есть тоже старые песни, которые щас до нас не дошли, но мы все же их хотим воспроизвести.
Понедельник наступает,
Мне на выписку идти.
Доктор Курасов не пускает,
Ну, так черт его бери!
(А. С.). - Или еще дальше:

(1:39)Бедная, бедная, бедная я,
Казенка накрыта, болит голова.
Ах, ха, ха, ха! Ах, ха, ха, ха!
Казенка накрыта, болит голова.

Любовь ширмача, горяча, горяча,
А, проститутка, как лед холодна.
Ох, хо, хо, хо! Ах, ха, ха, ха!
А, проститутка, как лед холодна.

Сошлись все они на подбор, на подбор,
Она, проститутка, а он, карманный вор.
Ох, хо, хо, хо! Ах, ха, ха, ха!
Она, проститутка, а он, карманный вор.

Вот утро приходит, он о краже хлопочет,
Она ж на кровати лежит, и хохочет.
Ох, хо, хо, хо! Ах, ха, ха, ха!
Лежит, и хохочет, хо, хо, ха, ха!

На утро мальчишку в сыскную ведут,
Её ж, проститутку, товарищи ждут.
Ах, ха, ха, ха! Ах, ха, ха, ха!
Её ж, проститутку, товарищи ждут.

Погиб я, мальчонка, погиб навсегда,
А, годы за годом проходят лета.
Ах, ха, ха, ха! Ах, ха, ха, ха!
А, годы проходят, за годами года.

Бедная, бедная, бедная я,
Казенка закрыта, болит голова.
Любовь ширмача, горяча, горяча,
А, проститутка, как лед холодна.
Любовь ширмача, горяча, горяча,
А, проститутка, как лед холодна.

(2:37)(А. С.). - Заказали, задумал же я братчики жениться.
Задумал же я братчики жениться, Боже, ж, мой!
Нашел себе невесточку из (нрзб).
Нашел красотку мигом, годков под восемьдесят пять,
Красотка была, лакомый кусочек.
Вы видите-таки её года.
Из зада сыпался песочек, из носа капала вода.
Зубов у ней отроду не бывало,
На голове шестнадцать штук волос.
Когда меня с азартом целовала,
По коже, той, бежал большой мороз.
Одна нога у ней была короче,
Другая деревянная была.
Я плакал дни и ночи, мне грустно было очень,
Зачем меня, маманька, родила?
Пойдут у нас семейные раздоры,
Жена тихонечко войдёт.
Ну, а моя, как дышлом двинет, все печенки отшибет.
Пойду-ка я в железную торговлю,
Куплю себе железную пилу.
И, как уснет, моя зазноба,
Так я ей ногу отпилю.
Ой, что же я, братишечки, наделал?
Ой, что же я, родные, натворил?
Ведь, я же вместо деревянной, мясную ногу отпилил.
Сварю из этой ноженьки я супчик,
И буду сам его хлебать.
И буду вспоминать свою зазнобу,
Годков под восемьдесят пять.
Сварю из этой ноженьки я супчик,
И буду сам его совсем хлебать.
И буду вспоминать свою зазнобу,
Годков под восемьдесят пять.

(2:13)Сядем, братишка, споем мы застольную,
Как на разводном звонке.
Вспомним про жизнь нашу злую, невольную,
Вспомни, как жили в мешке.
Вспомним про жизнь нашу злую, невольную,
Вспомни, как жили в мешке.

Выпьем за тех, кто сидел в изоляторах,
Спал на сыром полу.
Кто из тайги пробирался болотною,
Встретил родную свою.
Кто из тайги пробирался болотною,
Встретил родную свою.

Выпьем за тех, кто так дорого ценится,
Выпьем за мать и отца.
Выпьем за тех, кто уходит от этого,
Жизнь продолжать до конца.
Выпьем за тех, кто уходит этапами,
Жизнь продолжать до конца.

Выпьем за тех, кто вернулся с Печоры,
Кто не вернулся домой.
Кто по тюремным больницам скитался,
Тяжко болея цингой.
Кто по тюремным больницам скитался,
Тяжко болея цингой.

Выпьем за тех, кто провел свою молодость,
Жизни и сил не щадя.
Кто перенес эту кару жестокую,
Тюрьму и спец лагеря.
Кто перенес эту кару жестокую,
Тюрьму и спец лагеря.

Пусть наши девушки, наши красавицы,
Сядут и выпьют глоток.
Выпьем за муки Далекого Севера,
Выпьем за Дальний Восток.
Выпьем за муки Далекого Севера,
Выпьем за Дальний Восток.

(2:23)Я смотрю на костер догорающий,
Гаснет розовый отблеск огня.
После трудного дня спят товарищи,
Только нет среди них лишь тебя.
После трудного дня спят товарищи,
Только нет среди них лишь тебя.

Как ты встретишь меня, моя милая?
Если я у людей на виду?
Из застенок режимного лагеря,
Я к тебе, дорогая, приду.
Из застенок режимного лагеря,
Я к тебе, дорогая, приду.

Запорошенный пылью дорожною,
Я приду, на себя не похож.
Чем ты душу развеешь тревожную,
Как тогда ты ко мне подойдешь.
Чем ты душу развеешь тревожную,
Как тогда ты ко мне подойдешь.

Может, с места ко мне тихо двинешься,
Тихо имя мое назовешь.
Или чайкой на грудь мою кинешься,
Поцелуешь и к сердцу прижмешь.
Или чайкой на грудь мою кинешься,
Поцелуешь и к сердцу прижмешь.

Я хочу, чтобы милая встретила,
Как бывало, встречала без слез.
Седины, чтоб моей не заметила,
И морщин, что с режимки привез.
Седины, чтоб моей не заметила,
И морщин, что с режимки привез.

Подойду я к тебе, моя милая,
Обниму за твой девичий стан.
И мелодию танго, любимого,
Наш сыграет знакомый баян.
И мелодию танго, любимого,
Наш сыграет знакомый баян.

(1:44)Люблю я водку, люблю я пиво,
Пускай, коротка, зато красиво.
Люблю гитару, и звон бокалов,
Обнял бы шмару, она б сказала:
Не ходи милый, по городу пьяный,
Тебя зачарит, любой легавый.
Милая Уся, я не боюся.
Пускай зачарит, я отобьюся.
Пришел мой милый, с города пьяный,
Стук, стук в окошко: - Я, твой каханный!
С постели встала, дверь отварила,
Поцеловала, спать уложила.
С постели встала, дверь отварила,
Поцеловала, спать уложила.

(2:05)Большая страна Китай, плантации там, и тут,
Растет ароматный чай, чай, чай, и розы в садах цветут.
Шанхай корабли встречает, они, вот, плывут гурьбой,
И ароматный чай, чай, чай, они увезут с собой.

На берегах Янцзы, женки ушли в туман,
(Кашляет.). Здесь живут зека, желтые, что вода.
Здесь живут зека, желтые, что вода.

Пишет сыну мать: - Здравствуй, сынок родной!
Папа пара тара тай, тра да, да, да дара дай. (Кашляет.).
В сороковых годах, ктой-то издал указ,
Ушла в туман Воркута та, та, стоит на костях Красноярск.

Уголь воркутинских шахт, ярким огнем горит,
Каждый кусок угля, да, да, кровью зека облит.
Печора этап принимает, жертву конвой привез,
Сколько печали и слез, он оставил с собой.
Столько печали и слез, вёз, вёз, он нам с собой привез.

(3:59)Меж высоких хлебов, затерялося,
Небогатое наше село.
Горе горькое, по свету шлялося,
И на нас невзначай набрело.
Горе горькое, по свету шлялося,
И на нас невзначай набрело.

Ой, беда преключилася страшная,
Мы, такой не знавали во век.
Как у нас, голова бесшабашная,
Застрелился чужой человек.
Как у нас, голова бесшабашная,
Застрелился чужой человек.

Суд, поехал допрос и точнехонько,
Догадались деньжонок собрать.
Осмотрел его лекарь скорехонько,
И велел, где-нибудь закопать.

И пришлось нам, нежданно негаданно,
Хоронить молодого стрелка.
Без церковного пенья, без ладана,
И всего, чем могила крепка.

Без попов, только солнышко знойное,
Вместо яркого воска свечи.
На лице непробудно спокойное,
Не... (нрзб.), наведала ручники.

Но высокая рожь колыхалася,
Да пестрели в долине цветы.
Пти-и-и-чья, Божья, на гроб опускалася,
И, чирикнув, летела в кусты.

Меж двумя хлеборобными нивами,
Где прошел неширокий колок.
Под большою плакучею ивою,
Успокоился бедный стрелок.

Будут песни к нему хороводные,
Из села поза лето летать.
Будут нивы ему, хлебородные,
Безгреховные сны навевать.
Бу-у-у-у-дут нивы ему, хлебородные,
Безгреховные сны навевать.

(2:28)Пропою сейчас вам про бутылку,
Про бутылку с огненной водой.
Выпьем всю бутылку, как буй-то по затылку.
Кто-то примочил тебя ногой.
Как будто по затылку, как будто по затылку,
Кто-то примочил тебя ногой.
В бутылке вина, болит голова,
А болит у того, кто не пьет ничего.

Вот, стоят бутылочки на полках,
В магазинах молча ждут гостей.
А, ханыги, словно, злые волки смотрят,
В них, из окон, из дверей.
Бутылка вина, и болит голова,
А, болит у того, кто не пьет ничего.

В каждой капле есть свое мгновенье,
В каждой рюмке собственная жизнь.
В каждой есть бутылке - преступленье,
Выпил - со свободою простись.
Бутылка вина, и болит голова,
А, болит у того, кто не пьет ничего.

Хорошо к бутылочке прижаться,
Еще лучше с белой головой.
Выпьешь три глоточка, получишь три годочка,
Сразу жизнь становится иной.
Эх, выпьешь три годочка, получишь три годочка,
Сразу жизнь становится иной.
Бутылка вина, и болит голова,
И, болит у того, кто не пьет ничего.

Уж, давно бутылочки не пил я,
За тюремной каменной стеной.
А в душе зияют: мрак и пепел,
Ад меня не греет уж давно.
Бутылка вина, и болит голова,
И не рвешь не того, кто не пьет ничего.

В каждой капле есть свое мгновенье,
В каждой рюмке собственная жизнь.
В каждой есть бутылке - преступленье,
Выпил - со свободою простись.

(2:41)В старом большом саду, я по тропе иду,
Осень пришла в мой сад, листья вдали летят.
Тянутся ветви ко мне, нежно касаясь лица,
Плачет мой старый сакс, листья вдали летят.
В даль улетает лист, капли на нем дрожат,
Плачет мой старый сакс, листья вдали летят.

Милого нет со мной, вот, в чем моя беда,
Он не придет весной, может быть никогда.
Милый мой, старый сакс, горе помочь мне рад,
Знаю в своем саду, счастья я не найду.
Клонятся ветви ко мне, нежно касаясь руки,
Плачет мой старый сакс, листья вдали летят
В даль улетает лист, капли на нем дрожат,
Плачет мой старый сакс, листья вдали летят.

Милого нет со мной, вот, в чем моя беда,
Он не придет весной, может быть никогда.
Милого нет со мной, вот, в чем моя беда,
Он не придет весной, может быть никогда.

(2:06)Перебирая поблекшие карточки,
Я на память оставил одну:
Эту девушку в синеньком платьице,
Эту девушку с русой косой.

Кто теперь твои губки целует,
И целует нежнее, чем я?
Кто теперь, Вас, к груди прижимает,
Прижимает сильнее, чем я?

Ты, наверное, стала уж мамою,
И, какой-нибудь мальчик босой.
Боже мой, называет, Вас, мамою,
Эту девушку с русой косой.
Боже мой, называет, Вас, мамою,
Эту девушку с русой косой.

(4:04)Вот утро наступило во всей красе,
И, ты, мне изменила, я, как в огне.
Ты голову склонила, ко мне на грудь,
И тихо прошептала: - Печаль забудь!

Печаль я не забуду, и твой обман,
Я долго помнить буду, любовь цыган.
Ты голову склонила, ко мне на грудь,
И тихо прошептала: - Печаль забудь!

Табор затих, лишь огни догорают в тумане,
Милый приди, нас с тобой не заметят цыгане.
О, ты, приди, залечи мои жгучие раны,
Я, как всегда, буду ждать, там тебя у ручья.

Тебя я навек полюбила, тебя разлюбила тогда,
Лишь сирень нашу тайну хранила, та, что растет у ручья.
Табор затих, лишь огни догорают в тумане,
Милый приди, нас с тобой не заметят цыгане.
О, ты, приди, залечи мои жгучие раны,
Я, как всегда, буду ждать, там тебя у ручья.

(2:12)Цыган в большой дороге.

(А. С.). - Знакомая, конечно! Я вам сейчас сыграю «Цыган».
Цыган в большой дороге,
Цыган цыганку полюбил.
А сердце полное тревоги,
В один аккорд с гитарой слил.

И льется песня, задорно, звонко,
И в даль уносит лихой напев.
Цыган играет, поет цыганка,
И вторит им все таборный припев.

А, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла,
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ал-ла.

Цыган цыганку в той дороге,
Цыган цыганку полюбил.
И сердце полное тревоги,
В один аккорд с гитарой слил.

И песня льется, задорно, звонко,
А в даль уносит лихой напев.
Цыган играет, поет цыганка,
И вторит им все таборный припев.

А, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла,
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ал-ла.

(3:30)Осень, прозрачное утро, небо, как будто в тумане,
Дальних тонов перламутра, осень прозрачное, тайное.
Где наша первая встреча, яркая, острая, тайная.
Тот летний памятный вечер, милая словно случайная.

Не уходи, тебя я умоляю,
В словах любви сто крат я повторю.
Пусть осень у дверей, я это твердо знаю,
Но, все ж: - не уходи, - тебе я говорю.

Наш уголок нам никогда не тесен,
Когда ты в нем, то в нем цветет весна.
Не уходи, еще не спето столько песен,
Еще звенит в гитаре каждая струна.

Не уходи, тебя я умоляю,
В словах любви сто крат я повторю.
Пусть осень у дверей, я это твердо знаю,
Но, все ж: - не уходи, - тебе я говорю.

Наш уголок нам никогда не тесен,
Когда ты в нем, то в нем цветет весна.
Не уходи, еще не спето столько песен,
Еще звенит в гитаре каждая струна.

(3:32)Если бы ты знал, как я любить могу,
Счастье и любовь тебе я принесу.
Приди ж, скорей приди, прижмись к моей груди,
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Зайду с тобой, я в ресторанный зал,
Налью вина в искрящийся бокал.
Хочу, что б ты со мною танцевал,
Меня любимой называл.

Расскажи, о чем тоскует, саксофон,
Голосом своим терзает душу он.
Приди ж, скорей приди, прижмись к моей груди,
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Вновь запою, мотив наш: «I love you»,
Я для тебя, любимый мой, пою.
Под звуки джаза я пою,
О том, как я люблю.

Но, теперь, другого уж целую я,
Но еще по прежнему люблю тебя.
Приди ж, скорей приди, прижмись к моей груди,
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Пройдут года, вернешься ты домой,
Я в это верю, друг, хороший мой.
Усталый в дом с дороге ты войдешь,
Меня любимой назовёшь.

Расскажи, о чем рыдает, саксофон,
Голосом своим терзает душу он.
Приди ж, скорей приди, прижмись к моей груди,
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Пройдут года, вернешься ты домой,
Я в это верю, друг, хороший мой.
Усталый в дом с дороге ты войдешь.
Меня любимой назовёшь.

Милый мой, узнала, ты, не мало,
Кортики, погоны, ордена.
О, такой ли жизни, ты мечтала,
Трижды разведенная жена.

А муж её далеко в море,
Ждет от неё привета.
Молчание снова, и снова,
Где, ты? Где, ты?

Итого: 1 час 27 минут 08 секунд.

Последний раз редактировалось Levoptimist; 06.07.2008 в 09:34.
ailari вне форумаМужчина  
Вверх
Закрытая тема

Навигация
Вернуться   Музыкальный Огонек > Форум > РУССКИЙ ШАНСОН, АВТОРСКАЯ, ВОЕННАЯ ПЕСНЯ > Русский шансон > О жизни и творчестве исполнителей > Стенограммы всех записей А. Северного и тексты песен

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.







Текущее время: 03:57. Часовой пояс GMT +4.

    Для правообладателей -Обратная связь    Главная   Форум    Архив    Вверх 

Индекс цитирования Яндекс.Метрика

Copyright ©2004 - 2024, Музыкальный огонек - Русский шансон.

Powered by vBulletin® Version 3.8.9
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc. Перевод: zCarot